Это началось давно. Ромен Коломб, душеприказчик и первый биограф Стендаля, в биографической заметке о своем покойном друге писал: «Уже больше года я видел на письменном столе Бейля рукопись, на обложке которой крупными буквами стояло: „Жюльен”; мы никогда об этом не разговаривали. Как-то утром, в мае 1830 года, он вдруг прервал беседу, которую мы вели, и сказал мне: „А что если мы назовем его „Красное и черное”. Не понимая, что он имеет в виду этой фразой, не имеющей никакого отношения к предмету нашей беседы, я спросил его, что это значит. Но он, продолжая свою мысль, ответил: „Да, его нужно назвать „Красное и черное”. И, взяв рукопись, он заменил этими словами название „Жюльен”».
Ромен Коломб так и не понял смысла этой замены и воздержался от каких-либо предположений: «Что значит это название? Каждый пытался найти его смысл, но дальше предположений дело не пошло. Я склонен думать, что странное наименование было просто уступкой тогдашней моде и придумано, чтобы обеспечить роману успех».
Странные названия действительно были в моде между 1825 и 1835 годами. Некоторые утверждали, что эта традиция («привычка или мания») идет от Вальтера Скотта, «дававшего каждой главе странное название, чтобы возбудить любопытство» [1]. Читателей должны были поразить такие, например, названия, как «Мертвый осел и гильотинированная женщина» (1829) Жюля Жанена, «Примадонна и подручный мясника» (1831) Бюра де Гюржи, «Коричневые рассказы опрокинутой головы» (1832), сборник, в котором принял участие Бальзак, «Плик и Плок» и «Кукарача» Эжена Сю. «„Кукарача“- название, придуманное для успеха книги» [2], - писал современный критик. Стендаль также высказывал мысль, впрочем довольно банальную, что одним из условий коммерческого успеха книги является «привлекательное название» [3].
Но так или иначе все эти названия были мотивированы и объяснены либо в тексте, либо на обложке и не заключали в себе ничего загадочного. Едва ли название, лишенное смысла, могло бы содействовать успеху книги. Каковы же причины, заставившие Стендаля избрать именно это «цветовое название» и именно эти цвета?
Современники Стендаля, так же как и его ближайшие друзья отказывались от объяснений. «В названии этой книги заключен порок или, если угодно, своеобразное достоинство: оно оставляет читателя в полном неведении относительно того, что его ожидает», - писал критик в «Revue de Paris» и признавался в том, что и сам он его не понимает [4].
«Многие романисты уже почувствовали, - замечал Эмиль Дешан (Е. Deschamps), - что название, имей оно хоть три или четыре части, не могло определить произведение и то, что было в нем самым главным; поэтому, принужденные следовать обычаю, они брали любое, случайно попавшееся под руку: „Красное и черное“, „Плик и Плок“ и т. д. [5]». «Revue des Deux Mondes» говорил о «прелестном романе г-на де Стендаля», который он, «неизвестно почему, назвал „Красным и черным“» [6]. Роман с тем же успехом можно было бы назвать «Зеленое и желтое» или «Белое и синее», писал Эсеб Жиро (Е. Giraud) в «Revue des Romans», не вкладывая в эти цвета никакого смысла: «Друг читатель, ты слишком любопытен» [7]. Сент-Бёв в 1854 г. отказывался объяснить это непостижимое название и видел в нем «эмблему, которую нужно разгадать» [8].
Знаменитый «Универсальный словарь» Ларусса объясняет название свойственным Стендалю оригинальничанием: «Мы были бы весьма затруднены, и сам автор, конечно, так же как мы, если бы нужно было объяснить, почему он называется